Господа офицеры - Страница 230

230

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1

После отказа Криденера Паренсов не уезжал, пока не добился обещанного батальона Курского полка. Батарею сыскать так и не смогли, но клятвенно заверили, что немедля пришлют, как только разберутся сами. Ждать далее времени не было, и Паренсов, объяснив командиру пехотного батальона майору Дембровскому, куда следует двигаться, поскакал к Скобелеву, имея в запасе маленький сюрприз: выпрошенный у Шнитникова черновик еще не подписанного приказа о наступлении.

— Ну, и черт с ним, — буркнул Скобелев, когда начальник штаба доложил о неудачном разговоре с бароном. — Хоть батальон дал, и на том спасибо. Меня в твое отсутствие, Петр Дмитриевич, идея осенила: отобрать пушки у Бакланова. Все — в одном кулаке, в моем кулаке, понимаешь?

Когда Михаил Дмитриевич занимался делом, он не тратил сил на личные обиды, хотя склонен был обижаться с детской непосредственностью. Он уже пребывал в состоянии высокого душевного подъема, который у него, человека крайностей, скорее напоминал бешеный, захлестывающий все и вся азарт.

Выписка из приказа, которую раздобыл Паренсов, была явным следствием последнего разговора Петра Дмитриевича с Криденером, поскольку резко ограничивала активные действия всего скобелевского отряда:

«Кавказской сводной бригаде с 8-ю донскою и горною батареями под ближайшим начальством свиты его величества генерал-майора Скобелева, выступить oт деревни Богот в пять часов утра и, став за левым флангом боевой линии, стараться пресечь сообщение между Плевной и Ловчей».

— В дозор меня отрядили, — горько усмехнулся Скобелев. — О себе думают, не о победе. Ну и быть им с битыми мордами, а мы Плевну брать будем.

— Помилуйте, Михаил Дмитриевич, с чем вы на Плевну замахиваетесь? — вздохнул Паренсов. — У нас — один Тутолмин, куряне еще на марше, а обещанная батарея вообще неизвестно где.

— Поторопи, — не терпящим никаких возражений тоном сказал генерал. — Пехоте отдохнуть дашь, а артиллерию — в бой: туда, где сам буду. Ко мне — Тутолмина. Ступай.

Тутолмин не спорил, хотя ему до боли было жаль своих кавказцев, которые вынуждены были вести бой в непривычном пешем строю. Не спорил, потому что согласен был с планом Скобелева, зная не только обстановку, но и натуру самого командира отряда, его граничащую с безрассудством отвагу и несокрушимую уверенность в победе. Но решительно воспротивился, когда Михаил Дмитриевич предложил направить осетин в передовую цепь.

— Нецелесообразно, Михаил Дмитриевич. Вояки они отменные, но слишком уж горячи. Настоятельно прошу бросить вперед кубанцев.

— Разумно, — тотчас же согласился Скобелев. — Осетин прибережем для решающего удара. В авангарде — две спешенных кубанских сотни и четыре орудия, что пригнали от Бакланова. Орудия — на руках, артиллеристам — обозников в помощь. Ты с основными силами, полковник, следуешь в двух верстах позади.

— Кто поведет авангард?

— Я.

— Ох, Михаил Дмитриевич! — сокрушенно вздохнул Тутолмин. — Ну, что вы, капитан, что ли?

— Сегодня — капитан, — улыбнулся Скобелев. — Плох тот генерал, который позабыл, что когда-то был капитаном. Что, банальности излагаю? Волнуюсь, Тутолмин, куда трепетнее девицы, на свидание поспешающей, волнуюсь. И счастлив, что волнуюсь, потому что всякий бой есть наивысший взлет духа человеческого… Казаки вареное мясо утром получали?

— Полтора фунта на суму.

— Прикажи пехоте отдать. И не спорь: солдаты всю ночь на марше, котлы отстали, готовить некогда. Млынов, одеваться!

Не получив еще официального приказа (он догнал его уже на походе), Скобелев решил выступить на час раньше. В четыре он — как всегда в белом сюртуке, с Георгием на шее, в фуражке с белым чехлом — вышел из дома. Моросил дождь, все вокруг было подернуто плотным сырым туманом.

— Смотри-ка, понедельник, а пока везет! — весело сказал Михаил Дмитриевич, легко вскакивая на белого, старательно вычищенного жеребца. — Тьфу, тьфу, но так бы всю дорожку.

Он не успел тронуться с места, как показался Паренсов верхом на порядком-таки утомленной лошади.

— Подошел батальон Курского полка.

— Дай отдохнуть, накорми: Тутолмин обещал мясом поделиться. И жди посыльного. — Скобелев хотел тронуть нетерпеливо перебирающего ногами жеребца, но Петр Дмитриевич придержал за повод. — Что, полковник?

— Я обещал, что вы обратитесь к ним. Бой нелегкий, а они пороха не нюхали.

— С речью, что ли? — усмехнулся Скобелев.

— Желательно.

Скобелев с места бросил коня в карьер, подлетел к батальонной колонне: солдаты стояли вольно, устало опершись на винтовки. Увидев скачущего к ним генерала, подтянулись, офицеры бросились по местам.

— Батальон… смирно!.. — распевно начал майор Дембровский. — Равнение на… Господа офицеры.

Не обращая внимания на командира, Скобелев подскакал к середине колонны, резко, подняв в свечу, осадил жеребца. Вскинул вдруг крепко сжатый кулак, чисто мужским жестом потряс им.

— В бой идти… женихами!

И, развернув жеребца, бешеным аллюром умчался в туман: догонять ушедшие вперед спешенные кубанские сотни.

Скобелев нагнал кубанцев у подъема на первый хребет Зеленых гор. Казаки шли осторожно широкой разреженной цепью, выслав вперед многочисленные группы пластунов. Об этом и доложил генералу командир Кубанского полка полковник Кухаренко, лично возглавивший свои сотни.

— Пока туман, сопротивления не ожидаю, — добавил он. — А вам лошадку свою, ваше превосходительство, оставить придется: мы, кубанцы, шума не любим.

230